Украинских учёных сегодня можно встретить в крупнейших университетах мира. Контракты и гранты на исследования для них гораздо важнее государственных границ.
30-летний киевлянин Дмитрий Шаповалов, выпускник КПИ по специальности «высокие физические технологии», несколько лет назад уехал учиться в один из ведущих технических университетов США – имени Джона Хопкинса. Сейчас он работает над докторской диссертацией в лаборатории, занимающейся изучением чёрных дыр. Рассказывать о чёрных дырах и других космических объектах Шаповалов может часами. С таким же трепетом он говорит и о том, как работают учёные в США. «Для американцев неважны связи или обстоятельства. Если работа даёт результат, для твоих исследований и на твоё содержание здесь легко найдутся деньги», – описывает Дмитрий главное отличие между американской и украинской наукой.
Его жена Екатерина Ананьева, тоже выпускница КПИ, сейчас учится в Мичиганском университете. До переезда в США была аспиранткой. Теперь изучает статистику, параллельно работая в лаборатории почвоведения: она моделирует движение жидкости в почве. Стипендии, которые получают Дима и Катя, едва превышают прожиточный минимум. Хватает на еду, книжки и подгузники для маленького ребёнка. Возвращаться на родину они не спешат. Потому что дома, по их словам, заниматься наукой на таком уровне невозможно. «Мы не эмигранты, мы просто учёные», – говорят они. Отличительная черта учёного XXI века – мобильность. Они легко пересекают океаны, кочуя с места на место в поисках грантов и лабораторий.
Яйца-космополиты
«Современные учёные космополитичны, для них главное – наука, а где ею заниматься, вопрос не первостепенный», – считает Пётр Сурай, профессор Шотландского сельскохозяйственного колледжа, прославившийся в Велико-британии в 1999 году. Тогда в течение одной недели все ведущие издания Туманного Альбиона рассказали об изобретении доктора Сурая. В его лаборатории вывели чудо-яйца с повышенным содержанием селена и витамина Е. Правда, то, что он над этим вопросом работал, ещё будучи заведующим отделом физиологии, биохимии и питания птиц Харьковского института птицеводства, осталось за кадром.
Пётр Сурай – из первой волны постсоветской интеллектуальной эмиграции. «Так получилось, что пик профессиональной активности у меня совпал с развалом Союза, – рассказывает учёный. – Тогда пришлось выбирать: либо идти в грузчики, либо оставаться в науке. Я выбрал второе, но для этого пришлось уехать за границу». Сейчас г-н Сурай – профессор шести университетов по всему миру. Яйца по разработанной им технологии производят в 35 странах. Кстати, и в Украине этим занимаются несколько птицефабрик. Как считает сам Сурай, от того что он поменял место жительства, родина только выиграла. «Если бы я тогда не уехал, вряд ли состоялся бы как учёный, – утверждает он. – Украинская наука строится абсолютно по другим принципам. Здесь можно быть профессором и ничего не делать годами. Но главная проблема в том, что наука и образование существуют отдельно друг от друга».
Сообразили на коллайдер
Доктор физико-математических наук Геннадий Зиновьев 15 лет сотрудничает с Европейской организацией ядерных исследований (CERN). Именно ей принадлежит самая дорогая игрушка современной физики – Большой андронный коллайдер. Несмотря на то, что Украина официально не входит в CERN, 17 украинских учёных разрабатывали элементы детекторов, благодаря которым на компьютеры будет поступать информация о том, какие частицы образовались в коллайдере. «К созданию каждого из детекторов приложили руку отечественные специалисты, – поясняет Фокусу Геннадий Зиновьев. – К примеру, детектор Alice весит десять тонн, а в высоту достигает многоэтажки». Работа в проектах CERN для наших учёных – возможность принять участие в экспериментах, которые никогда не будут осуществлены на родине. Но об этом г-н Зиновьев говорит без печали. Он считает, что государству, которое не может организовать дорогостоящие исследования в области физики высоких энергий, нужно присоединиться к Европейской организации ядерных исследований.
Ещё одна тенденция современной науки – совместная работа учёных из разных стран. «Создавать условия для фундаментальной науки накладно даже богатым странам. Поэтому государства делят финансовые обязательства между собой. Например, в CERN входит 21 страна, а работают там учёные со всего мира, – рассказывает Геннадий Зиновьев. – В этом смысле наши учёные, которые строили коллайдер, пожалуй, единственная часть украинского общества, которая уже интегрировалась в Европу».
И вашим и нашим
«Недавно у нас в институте были предзащиты. И выяснилось, что все будущие кандидаты наук уже нашли себе работу в зарубежных лабораториях», – с грустью в голосе говорит Михаил Тукало, замдиректора Института молекулярной биологии и генетики. Хотя и сам понимает, что на родине у молодых учёных перспектив нет.
Сам профессор 13 лет работал на две лаборатории: французскую и украинскую (родную лабораторию он курировал по электронной почте). Кстати, у Михаила Тукало был один из самых долгих контрактов в истории Европейской лаборатории. «Этот исследовательский центр по молекулярной биологии – полигон, куда приезжают самые талантливые учёные со всего мира, чаще всего на три года», – рассказывает профессор. После окончания контракта, несмотря на многочисленные приглашения из других зарубежных лабораторий, супруги Тукало вернулись на родину. В этом году в украинском Институте молекулярной биологии и генетики был рекордный за последнее время конкурс в аспирантуру. «У нас есть талантливая молодёжь, которую интересно растить. Конечно, многие потом уезжают за рубеж, но они успевают сделать вклад и в нашу науку», – отмечает Михаил Тукало.
Клуб научных перемен
Молекулярный биолог с мировым именем Наталья Шульга, проработав более 10 лет в Исследовательском институте Рочестера, изобрела метод, благодаря которому можно наблюдать живую клетку в трёхмерном пространстве и в реальном времени. В Украину г-жа Шульга вернулась в 2005 году по приглашению Киево-Могилянской академии. «Я приехала, чтобы строить украинский Гарвард», – говорит она. Правда, провести реформы до конца даже в самом передовом вузе страны ей так и не удалось.
«Проблема украинской науки не только в том, что у неё нет денег, но и в том, что она клановая. В учёных верхах сидят люди, которые уже должны быть на пенсии – они лишь занимают места молодых исследователей», – возмущается Наталья. В прошлом году вместе с учёными-единомышленниками г-жа Шульга создала общественную организацию «Украинский научный клуб», которая составила рейтинг цитируемости украинских академиков. «Наряду со светилами с высочайшими рейтингами есть просто нулевые академики – они не должны находиться в Академии наук», – считает Наталья. По её прогнозам, уже через три года страна может остаться без учёных. Им просто негде и не на чем будет работать.
Максим Стриха, доктор физико-математических наук, замминистра образования и науки, смотрит на миграцию украинских учёных более оптимистично. «Если в начале 90-х на постоянное место жительства за границу уезжали десятки докторов наук, то сегодня – единицы. В основном едут ненадолго, проводят эксперименты, а результаты расшифровывают на родине, – успокаивает он. – Но при этом мы не считаем, сколько талантливых аспирантов покидает страну. Вот тут цифра большая. Мобильность учёных – процесс очень полезный для науки».
